Имя Луизы Шектер хорошо известно членам Морской организации, которые плавали с Л. Роном Хаббардом. Ее саентологическая карьера впечатляет: от прислуги на борту корабля Apollo до стажера в Офисе Охраны и так далее. Прежде она никогда открыто не рассказывала о своем опыте, но мы невероятно рады тому, что она начинает делиться своей историей прямо здесь, в Подземном бункере. В первой части она знакомит нас с моментом, который стал переломным не только для нее, но и для Саентологии как таковой.

9 октября 1969 года. Наше изматывающее четырехдневное путешествие с борта Athena в Дании на борт Apollo, в течение которого мы спали на сиденьях вагонов и всю дорогу питались жалкими бутербродами, едва успев пересесть с поезда на поезд в Париже и Мадриде, наконец, завершилось. Так нам, во всяком случае, кажется.

Нас семнадцать человек новых сотрудников, возглавляемых ветераном МО Франком Маколлом. После того, как мы провели крайне неприятную ночь на полу вокзала паромной переправы в Альхесирас, преследуемые тучей комаров-камикадзе, мы решаем, что пункт нашего назначения — Танжер. Это всего лишь догадка, потому что все наше путешествие окружено тайной, и конечный пункт нам никто никогда не называл — только пункты, где завершаются промежуточные отрезки. На самом деле, мы не знаем, куда направляемся. Нелепо. Интересно, к чему вся эта секретность? Прошел всего месяц с тех пор, как я стала последовательницей Саентологии и сотрудником Морской организации — обе стороны карьеры начались в один и тот же день, когда я присоединилась к команде судна Athena, только что вышедшего из дока, — наивная и любопытная девятнадцатилетняя девчонка, мечтающая о путешествиях как по миру, так и по собственному сознанию (но об этом в другой раз).

Морокко! На дворе 1969 год, и в эпоху хиппи, любящих покурить травку, эта страна приобрела почти мистический ореол. Паром славно пересек Гибралтарский пролив и выбросил нас прямо в неописуемый хаос Танжерских доков, где мы оказались в окружении всевозможных носильщиков и зевак. Шквал новых впечатлений обрушился на меня с такой силой, что я почувствовала себя словно на другой планете — на самом деле, на другом континенте, — и я нахожу небольшое утешение в открытии, что мой родной французский в этой бывшей французской колонии понятен всем.

Неужели мы на месте? Нет, мы снова несемся на очередной поезд. Это крайне неудобный местный состав, который несколько часов идет по завораживающим местам, где сливы и ярко-желтые тыквы растут прямо на запекшейся супеси, — контраст столь яркий, что эти картинки и сегодня стоят у меня перед глазами, — не говоря уже о том, что вскоре вышеупомянутые тыквы станут моей основной пищей.

Касабланка! Мы прибыли, наконец, тайна раскрыта. Нам обещают приличную еду, приличную кровать — надеемся, что будет и душ. К сожалению, мы направляемся не в европейский центр белого города, но в промышленные доки.

Я выхватываю из фургона свой маленький чемодан и бросаю первый взгляд на Apollo. Мое первое впечатление — крайнее изумление. Я могу сравнивать только с Athena, но этот корабль огромен, и моя усталость отступает перед волнением. Станет ли он моим новым домом? В золотистом свете раннего вечера корпус судна выглядит сверкающе-белым, без единого пятна. Однако окружающая картина отталкивает. В доке, в котором стоит судно, явно кипит работа, повсюду разбросаны электроинструмент и большие ведра с краской.

Но больше всего шокирует песок. Он повсюду. На причале, на трапе, и на юте, где я впервые ступила на борт судна, мои шаги оставляют четкие следы на крупном песке, покрывающем все поверхности. Мне в голову приходит тревожная мысль: мой новый дом — не круизный лайнер. Песок, как я вскоре узнаю, — следствие того, что команда только что закончила пескоструить весь корпус, чтобы удалить старую черную краску. Судно только что получило новую белую ливрею. Проект войдет в историю Морской организации как кампания «Сахара».

Пока мы забираем свои пожитки на причале, некоторые члены команды, в основном молодые мужчины в грубой рабочей одежде, собрались на кормовой прогулочной палубе и, облокотившись на фальшборт, молча и оценивающе нас разглядывают. Наша маленькая группа явно вызывает не мимолетное любопытство. Позже у меня рождается догадка, что для этой изможденной и перетрудившейся команды прибытие долгожданного подкрепления стало огромным облегчением, не говоря уже о радости от того, что их ряды пополнили свежие лица.

Нам показывают наши кубрики, чтобы мы там оставили багаж. Меня разместили в женском общежитии, которое находится глубоко внизу на корме, по правому борту, рядом с рулевым помещением. Потом нас снова собирают для краткой экскурсии по кораблю и совещания. Миссия Фрэнка Маколла завершена, и руководство над нами берет новый член команды, мы получаем назначения. С подавленным настроением я узнаю, что меня зачислили в обслугу, тогда как ребятам из нашей группы поручили работу на палубе. Это неудивительный, но раздражающий гендерно-обусловленный выбор. Я с гораздо большим удовольствием поработала бы на палубе, поскольку я с малолетства красила и покрывала лаком наши семейные катера.

Меня ведут на кухню, показывают на раковину и на груду грязных тарелок, оставшихся от только что закончившегося обеда, и велят браться за дело. Да, я проделала весь этот путь, чтобы стать посудомойкой. К тому же, ЕДИНСТВЕННОЙ посудомойкой, поскольку предыдущая жертва без промедления переключается на какую-то другую работу. И, да, все делается руками, на этом судне нет посудомоечной машины. В расписании работ по судну еще остается пара часов до того, как команда сможет разойтись на ночлег, и никто не делает нам скидку, хотя мы только что прибыли и утомлены после того, как четыре дня подряд тащили свои тела и скромные пожитки через два континента. Я очень далеко от родного Монреаля и далеко от круглосуточного изучения интригующих принципов Дианетики на борту Athena.

Добро пожаловать на борт и добро пожаловать в Морскую организацию. Мало-помалу, почти без моего разумного согласия, если не считать решения остаться и позволить втянуть себя в приключение, эта группа и ее убеждения овладеют моей жизнью почти без остатка. Тридцать лет я будут принадлежать Саентологии, и пятнадцать из них — Морской организации. Но и это история для другого раза.