На следующий день после того, как фильм Алекса Гибни Going Clear был включен в список номинантов на премию «Оскар» 2016 года за лучший документальный фильм, этот кинематографист и Лоуренс Райт, лауреат Пулитцеровской премии и автор книги, на основе которой был снят фильм, встретились в Нью-Йорке, чтобы поговорить о причинах привлекательности Саентологии, которая для них является объектом исследования, а для своих последователей — плодотворным вероучением. В роли модератора дискуссии выступила Дженис Мин, один из руководителей и главный креативный менеджер отдела развлечений компании Guggenheim Media.

Гибни попросили высказаться относительно выдвинутого организацией обвинения, будто кинематографист увлекся охотой на ведьм, стремясь дискредитировать религию, которая, подобно большинству других религий, «приукрашивает» историю своего происхождения.

«Наверное, они подавляющие личности», — пошутил Гибни и процитировал слова Спэнки Тэйлор, бывшего саентолога, одной из героев своего фильма: «Проблема не в том, во что они верят, а в том, что они делают». Далее кинематографист пояснил, что можно и нужно отделять историю и вероучение религии от того, «как они проявили себя в реальном мире в плане виденных нами нарушений прав человека — физического насилия, того, как они разрушали семьи посредством процесса, именуемого разрывом отношений».

Далее он провел параллель между задачей фильма Going Clear и задачей фильма Mea Maxima Culpa , который он снял в 2012 году о сексуальных пороках в католической церкви. «Вероучение можно отделить от пагубных и отвратительных поступков, — говорит Гибни, ссылаясь на результаты своего исследования католической церкви. — Знаете, многие люди называют себя католиками. Я сам был воспитан в католической вере, но это не значит, что вы должны одобрять насилие над детьми со стороны священников».

Собственно говоря, именно работа над фильмом о католиках, побудила Гибни в конце концов взяться за проект о Саентологии. «Мне много раз предлагали взяться за этот проект — что некоторым образом звучит, как наказание, — но я отказывался», — говорит Гибни. «Но когда я прочел книгу Ларри, больше всего заинтриговала меня мысль о темнице веры — о том, что ты сам держишь себя за решеткой, — дверь открыта, но ты никуда не уходишь. В этом состоянии веры ты способен творить самые поразительные вещи, которые в другом случае ты счел бы отвратительными, однако ты делаешь их под флагом веры, а потому считаешь, что это вроде как нормально. Я тогда только что закончил работать над фильмом о католической церкви, и меня заинтересовала идея коррупции ради высокой цели — идея, что ради служения убеждениям ты позволяешь себе творить ужасные вещи». Эта связь показалась Гибни интересной, и он решил взяться за исследование Саентологии.

Когда речь зашла о привлекательности Саентологии как таковой и о привлекательности Л. Рона Хаббарда, который, как отметила Мин, по существу, «не подлежит реабилитации», и Гибни, и Райт были довольно мягки в своих оценках основателя организации и его последователей.

Гибни упомянул о видимых, а иногда и вполне реальных результатах терапевтической составляющей Саентологии, сказав, что одиторы, по существу, выполняют функции психотерапевтов: «Люди очень часто приходят в Саентологию с улицы, и им говорят, что это прикладная философия. Это вовсе не религия, нечто такое, что поможет вам почувствовать себя хорошо».

Райт даже немного посочувствовал личной борьбе основателя Саентологии с психическими проблемами и признал его талант рассказчика: «Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я ненавижу Л. Рона Хаббарда лично. Думаю, во многих отношениях он был замечательной личностью… Но я думаю, что он был психически нестабилен и знал об этом. Он знал, что нуждается в помощи. В какой-то момент он письменно обратился в отдел по делам ветеранов с просьбой о психиатрической помощи, но нет никаких свидетельств, что ему ее предоставили. Думаю, он написал „Дианетику“, а впоследствии создал Саентологию как методику самоисцеления».

Райт признал, что некоторым людям Саентология принесла определенное облгчение: «Один саентолог рассказал мне, что у него была ужасная проблема с геморроем. Судя по всему, это как-то было связано с его службой в армии. Прежде он был военным, и всякий раз, когда он смотрел военный парад или кинофильм о войне, у него начинался приступ. Поэтому он прошел одитинг и узнал, что во время Гражданской войны в США был мальчишкой и вместе с другом взобрался на дерево. Мимо проходил патруль, ветка под мальчиком треснула, он свалился наземь, и солдат смертельно ранил его в зад. С тех пор, по словам саентолога, приступы прекратились, потому что он проследил их истоки в прежней жизни… Нас это удивляет, но ему было важно узнать, что он уже жил прежде… и это была очень важная новость».

«Возвращаясь к Хаббарду, — сказал Гибни, — думаю, одна из причин того, почему он был столь примечательной личностью, заключалась в том, что он руководствовался множеством разных мотивов». Гибни сказал, что Хаббард, как утверждала его вторая жена, создал религию, чтобы заработать денег, поскольку это был лучший способ уйти от уплаты налогов.

«Но посмотрите на конец его жизни — он верит, что в нем живет пара назойливых тэтанов, которые нельзя изгнать». Он попросил другого саентолога повысить напряжение на Е-метре (приборе, который, как полагают саентологи, позволяет видеть их мысли) настолько, что это грозило ему ударом тока. Тот отказался, «но это помогает увидеть, каким образом мошенник оказался жертвой собственной религии».