Прислушаемся к молодым атеистам: как укрепить христианство
Я был знаком со многими атеистами. Покойный Кристофер Хитченс был моим другом — мы спорили, вместе путешествовали и даже устраивали продолжительные изучения Библии. Я был модератором на дебатах с участием Ричарда Докинза и время от времени вступал с ним в спор. Я часами выслушивал аргументы (зачастую неприятные) Питера Сингера и многих ему подобных. Все эти люди — публичное лицо движения, именуемого «Новым Атеизмом», и когда христиане думают об атеизме (если вообще думают о нем), им вспоминаются именно такие люди, чей атеизм, как однажды с гордостью заявил Докинз, носит «воинствующий» характер. Однако Фил, студент университета и атеист, который зашел ко мне в офис, чтобы поделиться своей историей, — человек совсем другого склада.
Визит Фила был частью проекта, начатого в прошлом году. На протяжении своей карьеры я встречал многих студентов, похожих на него. У меня была возможность выступать перед студентами по всему миру — обычно с лекциями в защиту христианской веры. Такие события обычно привлекают множество атеистов. Мне это нравится. По-моему, разговаривать с теми, кто со мной не согласен, гораздо полезнее, чем с теми, чьи собрания слишком напоминают съезд политической партии, и общение с такими студентами обычно отличается вдумчивостью и взаимным уважением. В какой-то момент я задаю им искренний вопрос:
Что побудило вас стать атеистом?
Учитывая, что Новый Атеизм преподносит себя как безупречно научное движение, неудивительно, что отвечающие на мой вопрос обычно объясняют свой выбор чисто рациональными и объективными причинами: один ссылается на свои познания в науке; другая говорит, что на нее повлияло знакомство с догмами той или иной религии; третьи говорят, что религиозная вера нелогична и т. д. Если их послушать, выбор был сделан с нейтрально-философских позиций, лишенных эмоций.
Христианство, при серьезном к нему отношении, побуждает своих последователей вступать в диалог с миром, а не отворачиваться от него. Для этого есть много причин, начиная с заботы о бедных, сиротах и вдовах и заканчивая предложением надежды отчаявшимся. Это означает, что христиане должны быть готовы прислушиваться к другим точкам зрения, сопоставляя с ними свои собственные убеждения, — и, прежде всего, как пишет апостол Петр, делать это «с кротостью и благоговением». Некоммерческая организация, которой я руковожу, Fixed Point Foundation , стремится сблизить друг с другом различные фракции (религиозные и светские) самым ненавязчивым и уважительным образом. Атеисты в особенности привлекают мое внимание. Возможно, потому, что я считаю их философию — если отсутствие веры можно назвать философией — исторически наивной и потенциально опасной. А может быть, потому, что они, как и всякий добрый христианин, всерьез относятся к Большому Вопросу. Но меня интересует, как они решают для себя эти вопросы.
Чтобы получить некоторое представление об этом, мы запустили по всей стране кампанию по интервьюированию студентов, которые состоят членами Светских студенческих ассоциаций (SSA) или Обществ свободомыслия (FS). Эти университетские группы представляют собой атеистический эквивалент христианской организации Campus Crusade for Christ. Они регулярно собираются для общения, поддерживают друг друга в своей вере (в своем неверии) и даже занимаются прозелитизмом. Это не просто нерелигиозные люди, они активно, решительно нерелигиозны.
С помощью нашего веб-сайта, электронной почты, моего аккаунта в Твиттере и моей странице в Facebook мы связались с руководителями этих групп и спросили их, не захотят ли они и их единомышленники поучаствовать в нашем исследовании. К нашему удивлению, мы получили море откликов. Побеседовать с нами вызвались студенты множества университетов, от Стэнфорда до Университета Алабамы в Бирмингеме, от Северо-Западного до Портлендского государственного. Правила вбыли просты: расскажите нам о том, как вы пришли к неверию. Мы не ставили перед собой цель оспорить их рассказы или дискутировать о сравнительных преимуществах наших взглядов. Не в этот раз. Мы просто хотели их выслушать. И то, что они рассказали, нас поразило.
Это возвращает меня к беседе с Филом.
Смышленый, симпатичный молодой человек, он нервно опустился на стул, и моя сотрудница поставила перед ним тарелку с едой. Как его предшественники, он подозревал, что здесь кроется какая-то ловушка. Его пытаются одурачить? От всех студентов беседы с нами требовали смелости, но Филу пришлось тяжелее всего, потому, что он был первым. Но как только он понял, что мы действительно не желаем ему зла, он разговорился, и мы слушали его три часа.
Сейчас он возглавляет в своем студгородке ячейку SSA, но прежде он был президентом молодежной группы в своей методистской общине. Он любил свою церковь («они не просто заученно двигали руками»), своего пастора («рок-звезду в теле пастора»), но больше всего — своего молодежного лидера, Джима («страстный человек»). Библейские занятия, которые проводил Джим, были Филу особенно интересны. Он восхищался тем, что Джим не обходил трудные главы и трудные вопросы: «У него не всегда были удовлетворительные ответы, а иногда и вообще не было ответов, но и от вопросов он не прятался. То, как он преподавал Библию, помогало мне чувствовать себя умнее».
Слушая рассказ Фила, я вынужден был постоянно напоминать себе, что слушаю атеиста, а не воспоминания семинариста о том, кто повлиял на его решение стать пастором. Однако по ходу рассказа мне становилось все понятнее, в какой момент у Фила начались проблемы. Когда он перешел в старшие классы школы, его церковь, пытаясь привлечь больше молодых людей, захотела, чтобы Джим меньше их учил и больше играл с ними. Разногласия по поводу этой новой стратегии и привели к увольнению Джима. Его место заняла Саванна, привлекательная 22-летняя девушка, которая, по словам Фила, «ничего не знала о Библии». Церковь добилась того, чего хотела: молодежная группа выросла. Но лишилась Фила.
По истечении первого часа нашей беседы я спросил: «Когда ты начал думать о себе как об атеисте?»
Он на мгновение задумался. «Пожалуй, к концу первого года в старших классах».
Я сверился со своими записями: «Не тогда ли твоя церковь уволила Джима?»
Эта ассоциация его удивила: «Да, думаю, что так».
История Фила, несмотря на уникальные детали, в целом весьма типична для историй, которые мы слышали от студентов со всех концов страны. Мало-помалу в нашем воображении начал складываться собирательный портрет американских атеистов студенческого возраста, и он разрушил все наши представления об этой демографической группе. Вот, что мы узнали:
Они ходили в церковь
Большинство наших участников избрали свое мировоззрение не по идеологически нейтральным причинам, но в ответ на христианство. Не на ислам. Не на буддизм. На христианство.
Миссия и проповедь их церквей были расплывчаты
Эти студенты слушали много проповедей о «социальной справедливости», о необходимости участвовать в жизни общества и «быть хорошим», но редко видели связь между этими проповедями, Иисусом Христом и Библией. Послушайте, что сказала Стефани: «Связь между Иисусом и жизнью человека была неясна». Эти слова режут, словно бритва. Похоже, она интуитивно поняла, что церковь существует не только для того, чтобы обличать социальные недуги, но чтобы возвещать учения своего основателя, Иисуса Христа, и показывать миру их актуальность. Поскольку Стефани не увидела этой связи, у нее не было причин оставаться в церкви. Мы слышали подобное не раз.
Им казалось, что их церкви дают поверхностные ответы на трудные вопросы жизни
Когда наших участников спросили, что неубедительного они увидели в христианской вере, они говорили об эволюции и сотворении, о сексуальности, о надежности библейского текста, о том, что Иисус — единственный путь и т. п. Одни пришли в церковь, надеясь найти ответы на эти вопросы. Другие надеялись найти ответы на вопросы о собственной значимости, о цели в жизни, об этике. Настроенные серьезно, они часто приходили к выводу, что церковные богослужения в целом были неглубокими, беззубыми и, в конечном счете, неактуальными. Как с полной прямотой выразился Бен, будущий инженер из Техасского университета: «Церковь начинала нагонять на меня скуку».
Они с уважением отзывались о пасторах, которые серьезно относились к Библии
После наших дебатов в 2010 году в г. Биллингс, штат Монтана, я спросил Кристофера Хитченса, почему он не издевался надо мной так же, как над многими другими. Он ответил быстро и с чувством: «Потому что ты в это веришь». Все без исключения студенты, ранее ходившие в церковь, выражали такие же чувства в отношении тех христиан, которые, не стыдясь, исповедовали библейское учение. Майкл, изучающий политологию в Дартмутском университете, сказал нам, что именно поэтому его тянет к христианам, и добавил: «Я не могу считать христианина хорошим и нравственным человеком, если он не пытается меня обратить». Удивительно, но подобные слова звучали чаще, чем можно было бы ожидать. Нечто похожее можно услышать в широко известном замечании иллюзиониста и комика атеиста Пенна Жиллетта: «Я не уважаю людей, которые не занимаются прозелитизмом. Я совершенно этого не уважаю. Если ты веришь, что небеса и ад существуют, и люди могут пойти в ад, или не получить вечной жизни, или чего-то там еще, и ты думаешь, что им не стоит об этом говорить, потому что это поставит тебя в неловкую ситуацию… Как сильно нужно ненавидеть людей, чтобы верить, что вечная жизнь возможна, и не сказать им об этом?» Подобные комментарии должны заставить каждого христианина исследовать собственную совесть и убедиться в том, что он на самом деле верит словам Иисуса о том, что Он «есть путь, истина и жизнь».
Возраст 14-17 лет имел решающее значение
Одна участница сказала нам, что считала себя атеисткой к восьми годам, а другой сказал, что он оставил христианство на втором курсе университета, но это крайности. Для большинства временем, когда они стали неверующими, были старшие классы школы.
Решение стать неверующим зачастую было основано на эмоциях
За небольшим исключением, все студенты поначалу говорили нам, что стали атеистами исключительно в силу рациональных причин. Но по мере того, как мы их слушали, становилось очевидно, что для многих эта перемена была еще и глубоко эмоциональной. Особенно отчетливо это явление было заметно в жизни Мередит. Она подробно объяснила, как изучение антропологии привело ее к атеизму. Но когда разговор зашел о ее семье, она заговорила о тяжелом характере своего отца. «Именно когда он умер я, стала атеисткой».
Я не видел очевидной связи между смертью ее отца и ее неверием. Было ли причиной то, что она любила своего грубого отца — ведь дети, с которыми дурно обращаются, часто любят родителей, — и злилась на Бога из-за его смерти? «Нет, — объяснила Мередит, — меня ужасала мысль, что где-то там он еще может быть жив».
В душе Ребекки, ныне студентки Университета им. Кларка в г. Бостон, детские годы оставили похожие шрамы. Когда власти штата вмешались и забрали ее из семьи (ее мать пыталась покончить с собой), Ребекка молилась о том, чтобы Бог позволил ей вернуться в семью. «Он не ответил, — сказала она. — И я решила, что Он не может быть настоящим». После минутной паузы она продолжила: «Или так, или Он настоящий и просто хочет меня чему-то научить».
Интернет сыграл большую роль в их обращении в атеизм
Когда нашим участникам задали вопрос о том, что, главным образом, повлияло на их обращение в атеизм — какие люди, книги, семинары и т. п., — мы ожидали услышать частые упоминания имен «новых атеистов». Но не услышали. Ни разу . Вместо этого они говорили о каких-то видео, которые смотрели на сайте YouTube или на разных форумах.
***
Тема религии деликатна, и подобное исследование непременно навлечет на себя критику. Прежде всего, конечно, у этой истории есть оборотная сторона. Некоторые христиане возразят, что наше исследование заведомо поставило церкви в проигрышное положение, потому что им не дали возможности оправдаться. Они могут с полным основанием спросить, насколько эти студенты в действительности ценили Библию, свою церковь и окружающих христиан. Но все это не имеет отношения к делу. Если церкви хотят достучаться до этого растущего сегмента американского студенчества, им сначала нужно понять, кто эти люди, а это значит, что их придется выслушать.
Наверное, самым удивительным результатом исследования было то, какое долговременное впечатление эти встречи произвели на нас. Мы увидели в этих студентах прежде всего идеалистов, которые искали чего-то настоящего и, не найдя этого в церквях, предпочли неверие, которое, несмотря на менее величественные обещания, казалось им более честным и достижимым. Снова процитирую Майкла: «Христианство — это нечто такое, что изменило бы твою жизнь и побудило менять жизни других, если ты в него веришь. Я нечасто такое видел».
Искренность не гарантирует правоту . В конце концов, можно искренне заблуждаться, но искренность должна быть спутницей любой истины, в которую мы хотим, чтобы другие поверили. Есть что-то притягательное, даже неотразимое в жизни, основанной на убеждении. Я вспоминаю шотландского философа и скептика Дэвида Юма, которого однажды заметили в толпе, слушающей проповеди Джорджа Уитфилда, знаменитого проповедника Первого Великого Пробуждения. «Я думал, вы не верите в Евангелие», — сказал кто-то. «Не верю, — ответил Юм и, кивнув на Уитфилда, добавил, — но он верит».