Предсказание гибели
Грэйм Крэддок |
Через двадцать лет после резни в Уэйко переживший эту трагедию австралиец Грэйм Крэддок объясняет, чем притягивал к себе людей вождь культа Дэвид Кореш, и рассказывает о страшном двухмесячном противостоянии с ФБР.
51-лений Грэйм Крэддок вырос на ферме в Уантирна-Саут, штат Виктория. Опытный инженер и школьный учитель, он был воспитан в вере Адвентистов Седьмого Дня, но впоследствии примкнул к секте «Ветвь Давидова» во главе с Дэвидом Корешем. Кореша, появившегося на свет под именем Вернон Уэйн Хауэлл, власти США подозревали в сексуальном насилии над малолетними и регулярном изнасиловании многочисленных «жен», а также в том, что он накопил большой запас незаконного боевого оружия.
28 февраля 1993 года агенты американского Бюро по контролю за оборотом алкоголя, табака и огнестрельного оружия явились с обыском на его ранчо Уэйко в штате Техас в уверенности, что Кореш нарушает федеральные законы об оружии. В последовавшей перестрелке были убиты четверо агентов и шестеро членов культа.
ФБР быстро взяло ситуацию под контроль, и началась семимесячная осада поселка Маунт-Кармел. В последний трагический день 19 апреля здание, в котором все еще находилось 76 человек — мужчин, женщин и детей — и сам Кореш, сгорело дотла.
Грэйм Крэддок был в числе всего девяти членов культа, которые выжили в печально известном противостоянии. Он провел 13 лет в тюрьме штата Луизиана и в 2006 году был депортирован в Австралию. Сегодня он ведет тихую одинокую жизнь в Клайд-Норт, на восточной окраине Мельбурна.
Я познакомился с членами «Ветви Давидовой» в своей церкви, когда мне было 26 лет. Дэвид Кореш нашел там несколько последователей и пригласил меня приехать к нему на ранчо в Техас. Он был дружелюбен и вежлив. Мне показалось, что он знает намного больше меня. Но я не понимал его объяснений и хотел разобраться.
У нас есть стереотипное представление о людях с американского Юга. Мы считаем их отсталыми, похожими один на другого людьми. Именно такое первое впечатление сложилось у меня от людей в Уэйко. Я помню, как один из них подошел ко мне и спросил: «Ты из ми-и-и-ира?» Я почувствовал себя героем какого-то сериала.
Мне выделили маленькую комнату в здании бывшей церкви, в котором не было отопления. У меня была маленькая кровать и спальный мешок. Не было водопровода. У меня была фляга с водой, которая за ночь замерзла. Я и сам едва не околел.
На протяжении следующих пяти лет я приезжал и уезжал; иногда я оставался на несколько дней, иногда на несколько недель. Мне нравилось считать себя учеником.
Мне не нравится слово «культ», его можно использовать в уничижительном смысле. В ранней христианской Церкви, по словам Писания, были апостолы, пророки и другие люди. Все они имели духовные дары. Но теперь всякий, кто называет себя пророком, автоматически записывается в культисты. Мы верили, что Дэвид Кореш — пророк. Он привлекал к себе тем, что мог объяснить те библейские моменты, которые не мог объяснить никто другой.
Я переехал в Уэйко в начале 1992 года и оставался там до 1993 года и пожара. Тогда там было более многолюдно. Мы занимались строительством большого здания, в котором все могли бы жить вместе.
Дэвид купил все это оружие. Он поместил его на склад и показал нам, как стрелять. Он дал мне длинное ружье, и я несколько раз выстрелил в кучу земли и бетонных обломков. Это были штурмовые винтовки — очень мощные и стрелявшие очень громко. Тогда Дэвид говорил, что на нас нападут, но я не очень в это верил.
Идея многоженства меня не отталкивает. Если я осужу кого-то за то, что у него не одна жена, мне придется осудить и Бога. Я не верю, что Дэвид брал в жены маленьких девочек, но некоторые были несовершеннолетними по вашим меркам. Но что такое совершеннолетие — мы исходим из библейских или из западных стандартов?
Изучение Библии могло продолжаться всю ночь. Иногда Давид начинал днем, и занятие нередко затягивалось на 8-12 часов. Они часто были длинными. Я не знаю, говорил ли Бог что-то Дэвиду Корешу. Я не поручусь за это — но я не верю, что нужно осуждать всякого, кто говорит, что Бог говорит с ним.
Мы знали, что находимся под следствием. До нас дошли слухи о готовящемся обыске, и нам сказали приготовиться к нему — пойти и зарядить оружие, что я и сделал. Мы услышали шум винтов вертолета. Я посмотрел на дорогу и увидел вдалеке два грузовых фургона. Они на большой скорости приблизились и въехали на территорию ранчо. Я опустился на пол.
Я помню, что думал или надеялся, что ничего не случится. Я услышал «чпок», потом «чпок-чпок-чпок», потом раздался стук, словно горсть камней швырнули на жестяную крышу, и вокруг засвистели пули.
Дэвид был ранен. Его ранили в живот и запястье. Первые несколько дней мы думали, что он умрет, но он выздоровел. Пара женщин были профессиональными медсестрами.
Противостояние продолжалось 51 день. Первые дни мы укрепляли здание, заваливая вещами двери. Электричество мы получали от генератора, который я запустил. Дэвид использовал его только для подключения своего музыкального оборудования — гитар и усилителя. Во время противостояния он музицировал . Он любил рок-н-ролл. Помимо прочего, он верил в донесение своей вести до жителей мира посредством музыки. Он знал несколько хороших мелодий. Думаю, это могло нас немного развеселить, но настроение в целом было подавленным. Мы нечасто смеялись.
Я не слышал, чтобы кто-то говорил о сдаче. Если бы кто-то захотел уйти, он мог уйти. Нас бы там не было, если бы ми не верили в то, чему он нас учил.
Последний день начался в 6 утра с телефонного звонка. Я помню, как кто-то сказал: «Надевай противогаз, они идут». Я опустился на пол в дверном проеме. Агенты стреляли газовыми зарядами сквозь стены, я не хотел, чтобы в меня попали.
Я поднялся наверх. Дэвид Кореш стоял в темном коридоре. Он держал в руках ящик с гранатами. Он посмотрел на меня и спросил: «Знаешь, как ими пользоваться?» Я ответил: «Да», — и он протянул мне одну. Я взял.
Я не хотел выяснять, зачем она мне, и не хотел, чтобы она валялась, где попало, поэтому я сунул ее в карман куртки. Если бы я избавился от гранаты, если бы ничего не случилось, если бы я не рассказал впоследствии об этом властям, вероятно, мне не пришлось бы садиться в тюрьму.
Я слушал по радио репортажи о противостоянии. Они рассказывали слушателям, что мы выбросили телефонный аппарат и стреляем по бронемашинам. Я не слышал выстрелов. Не думаю, чтобы кто-то выбросил телефон. Наш телефонный кабель был очень хрупким, а они переехали его броневиком. Думаю, все это было задумано, чтобы эффектнее преподнести происходящее слушателям.
Примерно в полдень, помню, я услышал: «Здание горит». Я осмотрелся в поисках дыма, но ничего не увидел. Несколькими минутами позже дым появился. Я огляделся вокруг и увидел, что кто-то поливает пол бензином. Через минуту или две я услышал голос с верхнего этажа: «Поджигай».
Помещение часовни вспыхнуло. Я выскочил через окно во двор и на минуту присел на корточки. Я видел, что пространство затягивает дымом, поэтому я подождал секунд тридцать, пока дым не скрыл меня. Я услышал крики.
К водонапорной башне была пристроена небольшая бетонная комната. Я заскочил внутрь. В карманах куртки у меня была граната и 9-мм пистолет «Глок-17». Как только я оказался внутри, я сложил оружие на пол.
Стало очень жарко. Я провел там около трех часов, думая, куда мне податься. Я не считал, что сделал что-то дурное, и не думал, что мне было, что скрывать, но я не доверял ни ФБР, ни американскому правительству.
В моей голове мелькало множество мыслей, и главная была о том, не следует ли мне застрелиться.
В помещении был белый мешок. Я помазал им и закричал. Агенты выхватили оружие и прицелились в меня. Я поднял руки вверх. Они приказали мне опуститься на колени и лечь на землю лицом вниз. Я был очень слаб. За семь недель я сильно похудел — возможно, килограмм на семь. Они спросили меня, где все. Я оглядел то, что осталось от здания, и сказал: «Там».
Некоторых членов группы оправдали, некоторых обвинили в непредумышленном убийстве и приговорили к 40 годам заключения. Меня обвинили в хранении незарегистрированного взрывного устройства и наличии огнестрельного оружия во время насильственного преступления. День, в который нам вынесли приговор, совпал с днем, когда был арестован О. Дж. Симпсон, так что пресса о нас писала мало. Впоследствии старшина присяжных кричал на ступенях суда, что, если бы он знал, какие будут приговоры, он оправдал бы многих из нас.
Большую часть срока я провел в федеральной исправительной тюрьме «Оукдейл» в штате Луизиана. Когда я впервые там оказался, это была обычная тюрьма с обычным режимом, куда попадали обычные люди за всякие глупые поступки. Когда я вышел на свободу, это была тюрьма строгого режима с мексиканскими бандами, чернокожими бандами и бандами белых расистов. Я выжил, потому что ни к кому не присоединился.
Первые пять лет я писал апелляции. Мы одержали одну победу в Верховном Суде, и мой срок сократили с 20 до 15 лет. В 2006 году, через 13 лет я вышел по УДО. Меня выслали на родину, и весь путь меня слева и справа конвоировали два амбала. Я не был женат, но в тот день, когда я вернулся на родину, я почувствовал себя, как в день свадьбы — в лучший день жизни.
Быть на свободе — очень странное чувство. Я вернулся в дом к своим родителям. Я вернулся в адвентистскую церковь. Я работаю в фирме своего отца, строю катера. Я хотел размеренной жизни и вновь почувствовать себя нормальным человеком. Но я не думаю, что я чем-то лучше тех, кто погиб в пожаре. Жизнь — всегда сражение . Для тех, кто умер, сражение закончено . Тяжелее всего вспоминать, как они погибли. Сгореть заживо — это ужасно.
Я бы не назвал Дэвида Кореша харизматичным человеком, хотя многие называют его именно так. На мой взгляд, он авторитетно толковал Библию. Все, что он предсказал нам, исполнилось. Все, кроме одного, — он обещал однажды вернуться. Вернется ли он? То, что пока этого не случилось, ничего не доказывает. Я еще не потерял надежду. Подождем-увидим.